- Миша родился в 28 недель. Анемия, желтушность, кровоизлияния... Когда нас выписывали из перинатального центра, меня спросили: «Забирать будете?» Я сказала: «Конечно, буду»...

В 5 месяцев я заметила, что он трясёт головой, трогает ушки. Сурдолог сказала: «Всё хорошо!» Но в 8 месяцев мы пришли снова. «Он, - говорю, - даже на пылесос не реагирует!» Только в 11 месяцев я добилась нормального обследования - и заключения, что ребёнок не слышит... Мы купили хорошие слуховые аппараты. Но в них, как оказалось, Миша тоже не слышал.

С тех пор у меня осталось 13 общих тетрадей, где подробно записано, сколько он покушал, какие были занятия, реабилитации... В реабилитационном центре мы, можно сказать, жили. Физиопроцедуры, массаж, электролечение, иглотерапия - заканчивался один курс, и сразу же начинался другой. В итоге большинство диагнозов нам сняли. Но проблема со слухом осталась.

В 6 лет мы сделали кохлеарную имплантацию. Почему так поздно? Потому что Мише ставили гидроцефалию, я боялась ухудшить его состояние... И на пятый день после имплантации он у меня сказал слово «Вода».

- Детский сад, наверное, у вас был специализированный?

- На ПМПК нам порекомендовали садик для глухих: там специалисты, оборудование... Ну что я могу сказать? Специалисты действительно классные. Но речевой среды — никакой. Дети много смотрели мультики, в основном без звука. А дома мы всё время стимулировали слуховой канал: стучали по кастрюлям, дудели в фанатскую дудку, включали громкую музыку, Миша улавливал низкие частоты и танцевал... В садике ничего такого не было. До него ребёнок говорил 4 основных звука: а, о, у, ы. А в садике начал рычать. Я думаю: нет, друг мой дорогой! И мы ушли в обычный садик.

- Как Миша чувствовал себя среди слышащих детей?

- Он «расшевелился», стал тянуться за другими детками. В садике всегда очень шумно, и этот шум такой специфический, что его воспринимают даже слабослышащие люди... В общем, Мише эти изменения пошли на пользу. Параллельно я ходила по всем инстанциям, просила открыть у нас коррекционные группы. Не потому, что ему было плохо «в массе». А потому что к логопеду, сурдопедагогу и другим специалистам мы ходили после садика, платно - а имели право получать эти услуги на базе детского сада. Меня услышали, Миша стал ходить в группу с детьми, имеющими нарушения речи. Нас уже хотели брать в нулевой класс, но я отказалась. По закону коррекционщики имеют право находиться в дошкольных учреждениях до 9 лет. Из садика мы ушли только в 7 с половиной. И ушли опять «в массу».

- Как вас встретили в обычной школе?

- Меня уже хорошо знали в отделе образования и даже в министерстве, поэтому в школе были готовы, что мы к ним придём. Мы попали не к той учительнице, к которой планировали, но она оказалась хорошей: строгой, доброжелательной. Назначила Мише в тьюторы... одноклассницу. Они вместе сидели, и если Миша что-то недослышал, она повторяла, или говорила, где это можно посмотреть. Программа у класса была «Перспектива» - по Петерсон, с уклоном в математику...

- Ничего себе! «Петерсон» - страшное слово для многих родителей, эту программу выдерживает не каждый нормотипичный ребёнок...

- А Миша очень любит математику, у него вообще конструктивное мышление. В общем, нам нравилось в школе. Но был такой момент: мы жили в Казахстане, и у ребёнка 5 часов в неделю были уроки казахского. Ещё 2 часа русский язык и 2 - английский. Нагрузка очень большая. Речь о каких-то кружках могла идти только летом. В общем, я смотрела на ребёнка, и мне было его жалко... А я тогда получила образование логопеда-дефектолога, надо было черпать откуда-то дальнейшую информацию, а из Казахстана специалисты в основном уезжали. В общем, мы задумались о переезде.

Рассматривали разные города. В Краснодарском крае обалденный сурдолог-аудиолог. Я уже готова была смириться с жарой! Но когда я позвонила в отдел образования, оказалось, что инклюзии как таковой у них нет. И мой вариант - массовая школа, в которой ребёнку предоставлены индивидуальные педагоги - там реализовать нельзя.

Тверь. Инклюзивные классы в массовой школе, прекрасно оборудованные... Но мне заявили: чтобы в них попасть, уровень развития речи должен быть выше, чем у нас.

- А если речь хорошая, зачем вообще спецкласс?

- ...А в Санкт-Петербурге нас звали в школу для слабослышащих. Но как же речевая среда?

В общем, пока мы выбрали Тюмень. Учимся в специализированной школе, в классе для детей с нарушениями речи.

Сейчас у Миши хорошее слуховое восприятие. Правда, постановка фраз пока хромает, ведь слуховой возраст отстаёт от физиологического на 6 лет. Нам иногда говорят: идите в школу для слабослышащих. Но кто так решил? И зачем тогда мы делали операцию? Ребёнок не сможет всю жизнь провести среди слабослышащих. Он будет в социуме - значит, надо учиться в нём жить...

- Опыт выбора школы у вас, можно сказать, межрегиональный. Что бы вы посоветовали родителям, которые только начинают разбираться в школьной теме?

- Когда знакомитесь со школой, прислушайтесь к себе. Если есть дискомфорт в отношениях, возможно, не стоит туда идти. В лучшем случае, ребёнок будет предоставлен самому себе. В худшем - у него возникнет отторжение, и к общению, и к учёбе...

Старайтесь создать тандем «медик-родитель-педагог», это важно, чтобы ребёнка адаптировать и социализировать.

И наконец, не нужно концентрироваться только на развитии слуха и речи! Обращайте внимание на то, что ребёнку нравится, какие у него сильные стороны, какие склонности? Миша, например, увлекается радиоуправляемыми яхтами, робототехникой. И возможно, это будет связано с его будущей профессией.